Артур Рубинштейн (Артур Рубинштейн) |
Артур Рубинштейн
Польский музыкант Артур Рубинштейн — личность легендарная. Его пианистический путь началься жылы 1900 жылы Берлинде, завершился жылы 1976 жылы Лондонда. Гастроли Артура Рубинштейн СССР в 1964 жылы произвели ошеломляющее впечатление. Поначалу молодежь была настроена скептически: чего можно ожидать от исполнителя в возрасте 77 лет? Однако, как высказался тогда музыкальный критик Г. Коган, «опасения оказались неосновации. Перед нами предстал увлекательнейший пианист, толық сохранивший свою «форму» — не толық свежесть және чуткость восприятия, бірақ және икемді виртуозный аппарат, юношеский огонь, энтузиастическую влюбленность*.
1999 жылы «BMG» фирмасы «Артур Рубинштейн жинағы» — «Артура Рубинштейн коллекциясы» (RCA 630002) уникальное собрание дисковын шығарды. На 94 дискідегі представлены все студиные и „живые“ жазуы және музыкалық музыка. Многие произведения Рубинштейн записывал по нескольку раз, и теперь мы можем наконец сравнить его исполнения разных лет, реально проследить творческую эволюция пианиста. Записи одного сочинения порой сильно отличаются, причем различия касаются именно исполнительской концепции, а не каких-то внешних особенностей.
Артура Рубинштейна концертовке "живые" деген қызығушылық танытады. В одном из своих интервью 1964 жылы музыкант признавался: „Для настоящего артиста играть перед людьми — счастье… Радио не заменяет общения в концертном зале. Артисту нужны слушатели. Я люблю, когда на концерте сидят даже на эстраде, и обычно прошу пропускать на эти места консерваторскую молодежь: она меня вдохновляет. Радио не дает вдохновения. Человек слушает музыку «между делом», концерт орындалады. Вот почему я избегаю трансляций своих концертов…”
Неповторимость, узнаваемость исполнительской интонации любого музыканта создается двумя элементами — звуком и временем. Звук фортепиано под пальцами Артура Рубинштейна был полный, глубокий, ясный, рельефный. Его фразировка происходила от какого-то ощущения дыхания, его фортепиано как будто пело — ударный инструмент трансформировался в поющий… Рубинштейн не пытался сделать мягкие пассажи почти неслышными — бұл үлкен эмоций және с. он всегда глубоко погружал пальцы в клавиши, когда требовалось, и „с ощущением пианино“, как он говорил. Сочность звука стала одним из его фирменных знаков. Однажды великого виолончелиста Григорий Пятигорского спросили: „У кого самый богатый виолончельный (курсив наш.— Ред.) звук?“ И он ответил: „У Рубинштейн“.
Временем Рубинштейн сияқты владел необыкновенно тонко. Темп, басқаша айтқанда, «tempo giusto», «собразный характеру пьесы» дегенді білдіреді. По словам Даниеля Баренбойма, его темп „барлық «дұрыс»— бұл үшін тез арада, бәрібір, бәрібір, и не словак, не словак распадался. Ол идеальный пропорции к содержанию үшін очевидно…”
Однако самое главное, что отличает исполнение Артура Рубинштейн,— бұл удивительная пластичность, гибкость, есте сақтау технологиялары музыки, ыначе говоря, особности рубато. Форма его фраз была очень вокальной, слушатель чувствовал живое дыхание музыкальной линии. Пианист хорошо знал, что певцы и духовики достигают үлкен выразительности умелым взятием дыхания внутри фразы, и он переносил это на свою игру. Рубато Рубинштейна толық емес талантты, бірақ иә нəтижесінде его обращение к Эмме Дестин, оны восхищался и которую считал лучшим драматическим сопрано начала манша мен ХХ века: „Ва и нəтижесінде его обращение к. Вы научили меня разумной трактовке rubato — бұл мелодиидегі свободы выражения понимаемого определения. Я попытаюсь перенести Ваше совершенное владение дыханием в мою собственную фразировку и убежден, что именно бұл имел в виду Шопен, предписывая rubato в виду произведениях” (Рубинштейн А. Дни/Моейское молодости 9. В. С. 1981).
Наш разговор теперь плавно переходит к Фридерику Шопену, және бұл неудивительно, ибо Рубинштейн прежде всего „шопенист“. Ни для кого не секрет, что глубинное, подлинное погружение в музыку Шопена чаще удается пианистам-полякам, так как ощущение „polskosci” (польского духа, польского начала) у них в крови. Большую часть произведений композитора Рубинштейн играл на протяжении всей своей жизни, но, пожалуй, особенно глубоким и тонким проникновением в сложный мир шопеновской музыки отличаются в сложный мир шопеновской музыки отличаются 1950–60 жж.
Ключом к пониманию особенностей интерпретации Шопена Артуром Рубинштейном служат собственные слова музыканта: „Шопена керек, оны орындау керек, Баха және Моцарта, учеником точности және гармонии. Это благородный гений. Рубато Шопена — от итальянского пения: композитор постоянно посещал итальянскюю опера, изучая искусство певцов. Учтите дыхание певца, выразительность арий и речитативов, пение для души — и появится должная степень свободы, не навязанной, а вытекающей из смысла мелодии…” Но при этом в Шопене, по мнению пианиста, “оттивающие поддержка,…” акцентов, бальная лихость“.
По мнению Рубинштейн, в первой половине ХХ столетия большинство пианистов „гипертрофировали естественный лиризм Шопена, утрировали пластичность және красоту мелодии, вместо того чтобы исполнять произведение чисто, просто, с чувнямотой и. Порой задерживали ноты, которые не следовало тянуть, разбивали аккорды, ждали по полчаса, когда нужна была лишь маленькая пауза“. Апофеоз такого подхода мы можем наблюдать у Игнацы Яна Падеревского. К сожалению, многие музыканты до сих пор придерживаются этих принциптеров. Рубинштейн был бірінші, кто начал бороться за „моцартовски точного, чистого Шопена“. Он противостоял традиции преувеличенной чувствительности, сентиментальности, созданной шопеновскими учениками, однако это послужило поводом к серьезным нападкам; польские критики и публика говорили: „Рубинштейн играет талантливо, бірақ Шопен абсолютно сух“.
Из записей концертов Шопена для фортепиано с оркестром, представленных в собрании дисковов фирмасы «BMG», № 17 альбомды шығарды: Бірінші концерт e-moll оркестрімен Лос-Анджелесской филармония под управлением А. Валенштейн (1953) және Второй концерт f-moll Симфоническим оркестрі NBC под управлением У. Штейнберга (1946) — және № 44 альбом: Бірінші концерт e-moll с Жаңа симфониялық оркестр Лондона под управлением С. Скровачевского (1961) және Второй концерті f-moll с оркестром «Симфония воздуха» («Эфир симфониясы») под управлением А. Валенштейн (1958). Заметны различия в исполнительских концепциях первых частей концертов. Так, первая часть Первого концерта из альбома № 17 звучит императивно, крупным мазком, довольно быстро, Agitato; вся фактура очень ясна және мелодизированна, никакой педальной дымки. Первая часть Второго концерта из того немесе альбома исполняется страстно, устремленно, патетично, рельефно в интонациялық жоспарда, ярко, бірақ несколько маршеобразно; возможно, такая „прямолинейность” және чрезмерная „маршевость“ жариялайды определенной полемической заостренностью исполнения. Что касается вторых и третьих частей в записях всех концертов обоих альбомов, то все они по-своему прекрасны, особенно вторые части, исполненные ласково, упоительно, без какой-либо слащавости. Говоря об интерпретации Рубинштейном концертов Шопена, № 44 альбомдағы дауыс, хочется вспомнить слова из рецензии Р. Шумана 1836 жылы: «Нас снова приветствует дух Моцарта…» Общий тон интерпретаций концертов альбома № 44 спокойный; это сдержанное, серьезное, чуть отстраненное повествование. Нарочито неторопливые темпы, тонкие ритмические оттяжки в финалах, удивительное единение солиста и оркестра…
Давно уже стали эталонными рубинштейновские трактовки баллад, экспромтов, баркаролы, скерцо Шопена; особенно это относится к записи 1949 жылы (альбом № 26). Запись четырнадцати вальсов, сделанная в 1963 году за очень короткое время — четыре с половиной часа (альбом № 47), поражает своей цельностью; это поэма, произнесенная на одном дыхании, словно проникнутая воспоминаниями о давно ушедшем… В полонезах Шопена у Рубинштейн сондай-ақ нетрадиционные қорғауды жүзеге асырады — мысалы, непривычно медленный полнительские решения — мысалы, непривычно медленный полнительские решения. Полонеза-фантазиии коде Великолепна кульминация.
По-разному раскрывает Артур Рубинштейн мир шопеновской музыки в ноктюрнах. Трудно отдать предпочтение какой-либо из записей. Одни ноктюрны пианистом “пропеты”, другие “проговорены”, третьи “продекламированы”; некоторые будто иллюстрируют знаменитую шумановскюю оценку 1836 года из рецензии на появление ноктюрнов Ф. Шопена және Д. Филда: «Самое задушевное и просветленное, ол мүмкін болады мүмкін создано в музыке».
Самое „польское“ в Шопене — бұл, жаңарное, его мазурки. И наиболее глубокое постижение личности композитора, бесконечную широту в раскрытии разных сторон польского духа Рубинштейн демонстрирует именно при исполнении мазурок. Поначалу как раз мазурки-то пианист записывать не хотел, опасаясь возможной монотонности звучания. Тем не менее исполнение Рубинштейна — идеальное воплощение авторского замысла, авторской прекрасно охарактеризовал Б. Асафьев: «За элементарностью конструкции скрывается «необычайное многообразие»: мазурки-песни, мазурки-рондо, мазурки-думы, мазурки — романтические элегии, лирические ариозо, пасторали, мазурки — массовые танцы сред, мазурки — массовые танцы сред, мазурки, «средические средические» интимного тона», словно монологи «наедине с собой», мазурки иронического склада, словно тонко зарисованные над «человеками» очерки, мазурки — юношески шаловливая, прихотливая игра воображения, мазурки — «у пропас: тақырыпты өмір сүру» сказы про весну и про девушек, мазурки — похоронные хоралы, мазурки — свадебные перезвоны. Границы настроений беспредельны, диапазон звукописных образов вызывает многообразие живописных ассоциаций…”
Интересным дополнением шопеновского раздела коллекции являются альбома № 69 — Фантазия на полские темы, исполненная Рубинштейнном вместе с Филадельфийским оркестром под управлением Ю. Орманди (1968), и Andante spianato и Большой полонез в оркестровой версии, сыгранные с оркестром "Симфония воздуха" под управлением А. Валенштейн (1958). Эти записи отличаются невероятным ритмическим разнообразием және удивительной элегантность.
Наряду с произведениями Фридерика Шопена, Артур Рубинштейн на протяжении всей своей жизни исполнял сочинения Роберта Шумана. От Роберта мен Клары Шуман Нити преемственности протягиваются к Рубинштейну через великого скрипача Йозефа Иоахима, авторлық әндер близок великому композиторы, а на склоне лет благословил молодого Артура Рубинштейна в мир музыков.
Концерт Шумана для фортепиано с оркестром бойынша записан Рубинштейном трижды. Запись 1958 жылы Симфоническими оркестром компаниясының «RCA Victor» под управлением Й. Крипса (альбом № 39) — біртұтас іздестіру интерпретаций, где вторая және третья части, ашық удивительный тонкости — звуковой, штриховой, ритмической, не уступаются в возможности, вторая и третья части. Интерпретация 1947 жылы «RCA Victor» симфониялық оркестрінің басқаруымен У. Штейнберга (альбом № 19) менее убедительна из-за некоторой тяжеловесности, ритмической прямолинености. Запись 1967 года с Чикагским симфоническими оркестром под управлением К.-М. Джулини (альбом № 53) привлекат прекрасной ансамблевой слаженностью және тонко сбалансированной звучность оркестра, которые всегда отличают трактовки такого мастера, как Джулини.
В шумановском разделе коллекции есть уникальная „живая“ запись Симфонических этюдов, сделанная в 1961 году в Карнеги-холле (альбом № 39). Перед нами бурный, кипучий, бушующий, захватывающий Шуман. Интерпретация волнующая және красноречивая, изобилующая виртуозностью.
„Вещая птица“ Шумана (из цикла „Лесные сцены“) была одним из любимых произведений пианиста. Из трех замечательных записей (1946, 1961, 1969), пожалуй, наиболее впечатляет версиясы 1961 года, прекрасно сделанная и, как верно замечает музыковед Г. Гольдшмидт, «демонстрирующая утонченную грацию без хрупкости, присущей более старым записям, и без некоторой тяжеловесности, свойственной позднему Рубинштейн».
Неторопливо, крупно, рельефно, декламационно, можно сказать, в духе Софроницкого звучат „Арабески“ 1969 жылы (альбом № 39), 1947 жылы (альбом № 19) осында қалай жазылады: .
Из шумановских записей Рубинштейн, мүмкін болады, өте көп откровение — Фантазия C-Dur. Музыкант играл ее с 17 жаста, бірақ жазылады, 1965 жылы (альбом № 52). Ф. Шлегеля к этому сочинению: "Сквозь все звуки, звучащие в пестром сне земли, один тон слышится тому, кто тайно прислушивается". Темп исполнения очень сдержанный, звучности — волшебные…
Хочу напомнить один из отзывов об исполнении Рубинштейном шумановского «Карнавала» в Москве в 1964 году: «Стоящая в одном ряду с лучшими среди слышанных — у Рахманинова, Софроницкого және Микеландияның бір секундына бір секундтық интервью ала отырып. Это Шуман — воздушный, летящий, клубящийся. Рубинштейн избегает какой-либо броскости, оголенной пианистичности. Ол «Вступлении», «Паганини» атты бравуройдағы внешней зрелищности сознательно жертвует элементами. Ол «Панталоне и Коломбина» эпизодында, «Паузедегі» головокружительной стремительности пассажейде, «Марша Давидов Юнд» серуендеуіндегі концерттік әсерді бейнелеуде решительно отказывается. Его цель не «зарисовки с натуры», не изображение в звуках Пьеро и Арлекина, выхваченных из калейдоскопа карнавальных масок, бірақ передача интимных душевных состояний романтического поэта. В рубинштейновской передаче все и неиссякаемо разнообразно и едино. <...> «Карнавал» овеян у Рубинштейн дыханием гофманско-гейневской фантастики“.
Особое место в репертуаре Артура Рубинштейн занимает Второй концерт Камиля Сен-Санса. Бұл 1900 жылы және 1975 жылы Лондонда өткен соңғы бағдарламада XNUMX жылы орындалған бағдарламада произведение болды; невольно напрашиваются параллельдер с деятельностью самого Сен-Санса, которому судьбой была дана длительная және насыщенная творческая өмір. Второй концерт Сен-Санса, украшение репертуара Артура Рубинштейн, возник благодаря Антону Рубинштейн, о чем рассказывает Сен-Санс в своей книге „Портреты и воспоминания“: „Однажды Рубинштейн мен сказал: «Парижде тағы басқа оркестр жоқ; дайте концерт, чтобы я имел случай взяться за палочку!»— «С удовольствием». <...> И я написал концерт в соль миноре, дебют которого, таким образом, состоялся под столь знаменитым покровительством“. Интересно, что Артура Рубинштейн парижской публике в начале XX века представиль именно Сен-Санс: «Позвольте представить вам из величайших артистов, которых я знаю. Я предсказываю ему блестящую карьеру. Коротко говоря, ол достоин фамилии, которую nosit“.
По поводу Концерта Сен-Санса Артур Рубинштейн писал, он был „благодатной новинкой; я взялся за него с большой энергией и должен сознаться, что он в техение долгих let служил мне первоклассным боевым конем. В этом концерте есть все — пыл и элегантность, ослепительная бравура и темперамент; в то же время это хорошая музыка, хотя и не лишенная известной банальности. Не мен по-прежнему убежден, что талантливый интерпретатор способен облагородить все, что играет, егер ол «со-творец», а не просто исполнитель“.
Известно высказывание Сен-Санса о необходимости „рассматривать сольную партию в фортепианном концерте наподобие роль в пьесе для театра, эта роль должна быть задумана и передана как драматический персонаж“. В коллекции Рубинштейн даны три записи Второго концерта, и каждая в своем роде замечательна. Наиболее цельной является интерпретация 1958 жылы оркестрдің «Симфония воздуха» под управлением А. Валенштейн (альбом № 53). Интересно расставлены драматургические акценты. Первая часть носит характер Maestoso, образуя смысловой вразительный центр сочинения — в духе монолога актера-трагика; это находит отражение и в темповых пропорциях: первая часть по протяженности практически равна двум следующим. 1969 жылы Филадельфийским симфонические оркестром под управлением Ю. Орманди (альбом № 70) совершенно ошеломляет вторая часть: солист с помощью особенного штриха создает невероятно упругий, летящий звук; вторая тақырып этой части произносится с особым упоением, радостно, во весь голос. В альбоме № 82 представлена „нелегальная“ запись 1939 года с оркестром Концертного общества Консерватория (Orchestre de la Socie'te' des Concerts du Conservatoire) под управлением дирижера және знаменитого флейтиста Ф. Губера. Здесь немало „огрехов“ және у солиста, и у дирижера (особенно в финале, где оркестр просто не может угнаться за пианистом), бірақ в эмоциональном плане бұл необыкновенно яркое исполнение. Наше воображение поражают свобода и мощь первой части Andante sostenuto, элегантность және изумительное с точки зрения вкуса rubato второй части, феерическая тарантелла финала. «Когда слушатель приходит в себя от головокружительного темпа Финала, то он поражен ритмической упругостью, «пульсом» солиста, за которым, не всегда успевая, несется оркестр»,— пишет в комментариях альбому Г. Гольдшмидт.
С именем Артура Рубинштейн связано көп открытий в искусстве ХХ века. В частности, это испанская музыка. Интересное описание того, как он стал „испанистом“, одним из лучших исполнителей испанской музыки, дает сам Рубинштейн в своих мемуарах:
«Исаак Альбенис — адам, Испанияда және барлық испаниялық елдерде үлкен танымалдылыққа ие болды. В Пальме, на Майорке, вдова Альбениса пригласила меня на обед… Она жила в предместье города со своими двумя дочерьми… Осы уақыт ішінде мен развлекал үлкен рассказом о том, как я встречался с Альбенисом, не зная, кто он. — Играете ли вы его музыку?— поинтересовалась сеньора Альбенис. — Разумеется! — ответил я.— Я хорошо знаю и очень люблю его сюиту «Иберия», бірақ мен Испанияда ойнаймын. В Польше самые знаменитые иностранные пианисты вызывают смех, когда берутся играть мазурки Шопена; они остаются совершенно чужды ритмическому духу этой типично польской музыки. И я не хочу рисковать быть осмеянным в Испанияи; успехом в этой стране я очень дорожу. — Пожалуйста, сыграйте все же что-нибудь из его сочинений,— настаивали дамы. — Сеньора,— сказал я, немного смущаясь, г-же Альбенис,— я играю бұл музыку с увлечением, бірақ в моей собственной манере. Видите ли, по моему скромному мнению, фактура сюиты «Иберия» излишне богата, и бұл изобилие средств мешает естественному течению мелодии. Очень опасаюсь, что вы будете шокированы, услышав, как я опускаю множество нот с единственной целью рельефнее выделить существо этой музыки. Ничто не могло остановить этих адам. — Играйте так, как вы чувствуете,— сказали они.— Нам в высшей степени интересно послушать вашу интерпретацию. Я начал с «Трианы», вложив туда всю мою врожденную любовь к испанским ритмам. Когда я кончил, сеньора Альбенис повернулась к Лауре и сказала: — Это поистине удивительно, не правда ли? Он играет это точно так, как когда-то твой отец. — Иә, да,— ответила Лаура.— Папа тоже опускал многое менее существенное в аккомпанементе. Такое одобрение, исходящее от вдовы и одной из дочерей композитора, которые обе были пианистками, сильно подняло мой дух. Я сыграл три или четыре другие пьесы из «Иберии», трактуя их на свой манер, и мои слушательницы без конца прерывали меня восклицаниями: — Папа делал такое же rubato и так же заканчивал пианиссимо. И темп его был точно тот же, что и ваш. Не требовалось ничего больше, чтобы я принял решение… Месяцем позже я жариялады үш экстраординарных концерта Мадриде, в программу которых вошли четыре из двенадцати пьес «Иберии». Так как их никто еще никогда не играл, они явились для публики совершенной новинкой. Могу без преувеличения сказать, что эти концерты стали поистине поворотным пунктом в моей карьере. После каждой пьесы весь зал вопил: «Бис, бис!..», заставляя меня повторять их одну за другой… На улице толпа, продолжая кричать «Браво!», сопровождала меня до самого отеля. Сеньора Альбенис, ее дочь Лаура, Арбос, де Фаля және басқа музыканты обнимали и поздравляли меня, опьянев от энтузиазма. — Вы играли эту музыку так, словно родились здесь,— говорили мне. Начиная с этого дня я был признан лучшим из современных интерпретаторов испанской музыки и должен был играть какие-либо из этих пьес во всех города, где бывал, и всегда играл их с одинаковым успехом.
В коллекции Артура Рубинштейн собраны записи произведений И. Альбениса, Э. Гранадоса, Ф. Момпу, М. де Фали. Не все здесь равноценно, ибо сами произведения различаются по художественному уровню. Сочинения Момпу, «Наварра» Альбениса — эффектные эстрадные номера, пианист олармен неподражаемым шикомды орындайды. В основном Рубинштейн играет лучшие произведения испанских композиторов ХХ века. Возникает ощущение поразительной достоверности: перед нами словно оживает атмосфера литературных произведений великих испанцев — Сервантеса, Лорки; мы чувствуем ароматы, ощущаем напоенный зноем сухой воздух. Менің вовлечены в эту жизнь…
«Ночи в садах Испанияи» для фортепиано с оркестром Мануэля де Фали — бір ғана тамаша испандық сочинений прошлого столетия. Рубинштейн впервые услышал его в 1916 году, «заболел» им и включил его в свой репертуар. В коллекции оно представлено тремя версиями. Запись 1969 жылы (альбом № 70) «Симфония воздуха» оркестрінің под управлением А. Валленштейн, на мой взгляд, несколько академична (если вообще можно говорить об академичности Артура Рубинштейн), басқа да — прекрасны каждая по-своему. Запись 1954 жылы (альбом № 18) с Симфоническими оркестр г. Сен-Луи под управлением В. Гольшмана оставляет яркое и цельное впечатление: органикалық температура, великолепен диалогтық солиста және оркестр, с каждым новым эпизодом және словно все более вдохновляют басқа да құралдар. Совершенно иная трактовка «Ночей» представлена 1957 жылы (альбом № 32) Симфоническим оркестрі Сан-Франциско под управлением Э. Хорда. Бұл «симфонические впечатления для фортепиано с оркестром» (авторское жанровое определение). Исполнение отличают импульсивность, взрывчатость, необыкновенная красочность, тембровое богатство, особая многоплановость звукового пространства. Настоящее торжество танцевальности, «испанского начала»— вторая часть, «Danse lointaine». Оркестр подобен ансамблю самобитных солистов, и пианист один из них, что соответствует замыслу композитора.
Наши выдающиеся критики Г. Коган и Д. Рабинович в своих рецензия, посвященных выступлениям Артура Рубинштейна в СССР в 1964 года, не удержались от замечаний такого roda: „…яркая, обаятельная индивидуальность. И… как всякая индивидуальность,— имеющая свои границы. Рубинштейн… не претендует на философскую глубину и трагедиость концепций, на открытие «новых горизонтов» в пианизме…» (Г. Коган); „…отходы от общепринятого… не создают впечатления принципиального разрыва с… традициями. …Своеобразие рубинштейновских трактовок призвано не столько открывать слушателю неведомые миры, сколько радовать его неистощимой способность… находить все новые и новые красоты в казалосьном (Давно из.). Сейчас, по-видимому, наступает переоценка ценностей. 1950–60 жылдардағы советский слушатель имел возможность наряду с Артуром Рубинштейном слушать таких замечательных пианистов трагедиялық склада, ретінде Владимир Софроницкий, Мария Юдина, в сравнении в которыми казахский складных казахский складных «Рубинюштком доп. Ныне трудно кого-либо удивить совершенством исполнения немесе качеством записи; и как часто роскошно изданные компакт-диски с прекрасным цифровым звуком не только не оставляют впечатления трагедиости и новизны, бірақ, не трогая ни ум, ни сердце, мгновенно стираются из памяти выходящие стираются и возможности. „праздник, который всегда с тобой“.
Ирина Темченко
* Барлық цитаты, приводимые в статье, взяты из аннотаций к альбом Артура Рубинштейн және из книги, прилагающейся к выпущенному фирмасының «BMG» собранию дисковы с записями пианиста.
